Московский союз ветеранов дзюдо и самбо поздравляет ветерана самбо Романовского Кирилла Андреевича с достижением еще одной вершины — покорением 80-летия! Ваш вклад в развитие и становление самбо в СССР огромный. Вы продолжаете успешно воспитывать подрастающее поколение. Ваш личный пример вселяет в молодежь веру в свое будущее, а ветеранам разных возрастов чувствовать рядом плечо товарища, отца и деда с которым они идут по жизни. Желаем Вам крепкого здоровья!
Кирилл Андреича век долог,
и был порою сладок он,
два раза прожил он по сорок,
и полюбил гитарный звон.
Ему подвластен рокот струнный,
он был по самбо чемпион,
и обещался деве юной
прожить лет 200 с гаком он.
Ла-ла-ла……….
Не только мирные забавы,
готовит каждому ковёр,
выходишь заработать славу,
а дрогнешь – обретешь позор.
Но обладавший духом крепким,
искал победного пути,
а Романовский малолеткам
пример давал, как честь нести.
Ла-ла-ла……….
Течет шампанское рекою,
МИФИ качается слегка,
он стал фактически героем
наш Романовский на века.
Крест деревянный иль чугунный
нам не мерещится во мгле,
пообещаем деве юной
прожить лет 200 на земле.
Ла-ла-ла……….
Хоть нынче рыцарство не в моде,
но он на моду положил,
он рыцарь при любой погоде
насколько хватит сил и жил.
И хрипловатый его голос
украсил песней интернет…
Кирилл Андреич, русский колосс
Вам равных не было и нет!
Ла-ла-ла……….
И Тиновицкий с Окуджавой
Вам посвятили свой куплет.
Когда за столом собираются ветераны самбо, без гитары и пения не обойтись. И тут, как водится, Кирилла Андреевича просят спеть романс. Романовский, не ломаясь, берет инструмент. И полилось: «Эх вы, кони мои вороные…», «Темно-зеленый изумруд», «Моя душечка»… Здорово поет — голос густой, сильный. А на гитаре, говорит, выучился играть на сборах. Этих сборов в его жизни было…
БИОГРАФИЯ
Кирилл Романовский—мастер спорта международного класса СССР, призер 14 чемпионатов СССР, трехкратный чемпион СССР. Серебряный призер первого открытого чемпионата Европы по самбо в 1972 г. Выступал в категориях до 85, 86, 90 и 93 кг. Выпускник МВТУ им. Баумана, ныне доцент МИФИ. Единственный тренер—Генрих Шульц.
— Больше всего на свете, — вспоминает Кирилл Романовский, — мне хотелось в третий раз выиграть чемпионат страны. И вот в Красноярске собралась в моем весе невероятно сильная компания. Можно сказать, легендарные борцы. Тут и Анатолий Бондаренко, и Саша Пушница, Георгий Котик, Анатолий Трофимов, Валерий Кардаполов, сильные грузины, и, конечно же, Анатолий Юдин. «Егорыч», как его уже тогда уважительно называли в борцовской среде, — четырехкратный чемпион СССР по самбо, чемпион Европы по дзюдо. Человек невероятной физической силы, отчаянный, решительный. Тут нельзя не вспомнить случай, связанный с Егорычем и моей первой медалью на чемпионате СССР. В тот год первенство проводили в Тбилиси…
Те, кто боролся в Грузии в 60-х, 70-х годах прошлого века помнят, сколько не только физических, но и психологических сил требовалось приезжим борцам, чтобы одержать победу в этой республике. Дворцы спорта были битком набиты зрителями. Летом, несмотря на жару, мужчины как один сидели в черных костюмах, белых рубашках и кепках-«аэродромах». Сказать, что они болели за своих, значит, ничего не сказать. Тут уж ни о каком кавказском гостеприимстве речи и быть не могло. Тяжело было и грузинским борцам, поскольку от них ждали только победы.
— Юдин тогда в Тбилиси стал чемпионом, — продолжает рассказ Кирилл Андреевич, — а я завоевал свою первую бронзу. И вот идем мы, три здоровенных мужика, Егорыч, я и Генрих Карлович Шульц с соревнований в гостиницу. Я — счастливый, размягший, готовый расцеловать весь белый свет. И вдруг кто-то сзади отвешивает мне могучего пинка.
Оборачиваемся — стоит местная шпана с ножами. Видно, обиделись они на меня, что схватку выиграл у грузинского борца. Первым опомнился Юдин и выхватил из кармана складной нож-лису. Тогда такие, в форме лисы, продавались в магазинах. Толя уже не первый раз боролся в этом регионе и знал, что события тут могут разворачиваться по-всякому. Так мы и замерли, готовые к бою. Ситуацию разрешил Генрих Карлович: «Ребята, вы же видите, мы себя в обиду не дадим. Давайте разойдемся мирно». Тем дело и кончилось.
Я, знаешь, даже сейчас с Егорычем во сне борюсь. А потом, вроде как, сидим, обсуждаем борьбу.
Им действительно есть что обсудить, вспомнить, переосмыслить. Не только во сне, но и наяву. Такой опыт! Кириллу Андреевичу в нынешнем году исполнилось 72. Последний раз на чемпионате СССР он стал призером в тридцать восемь. Романовский и сейчас активно работает на ковре с молодежью МИФИ, судит соревнования. Разговор наш за чашкой чая незаметно уходит с главной улицы в старые переулки этой борцовской истории.
— В начале шестидесятых мы, самбисты, с большим энтузиазмом готовились выступить на Олимпиаде в Токио, где дзюдо впервые вошло в программу Игр. Все жили одним желанием доказать, что наша самбистская школа лучшая в мире. Результат известен. Все четыре советских спортсмена, что принимали участие в этом старте, вернулись с бронзовыми наградами. А Олега Степанова, который «чисто» бросил японца, просто засудили. В виде компенсации его портрет повесили в зале славы Кодокана.
Японцы в те годы всячески пропагандировали идею, что бороться по дзюдо надо исключительно за счет техники. В чистом виде дезинформация. Мы это ясно поняли, когда перед Олимпиадой стали проводить с ними товарищеские встречи.
Юдин вышел на татами против одного из лучших тяжеловесов всех времен, знаменитого Инокумы. Небольшого роста противник совсем не выглядел устрашающе в сравнении с Толей, красавцем-атлетом, казалось бы, состоящим из одних могучих, эластичных, словно созданных для борьбы мышц. Непоятно было, как этот коротышка с такой легкостью выиграл у чемпиона Европы, нашего тяжеловеса Анзора Кикнадзе.
Егорыч бился на равных пять минут. Больше, чем кто-либо другой. Потом упал. Инокума после схватки тоже смотрелся измотанным.
Мы подошли к Толе. «Ну что, как ощущения?» — «Качаться надо больше, — зло выдохнул Юдин. — Здоровый как черт!»
Позже нам стало известно, что «малыш» Инокума приседает со штангой весом около трех центнеров.
Кто бы что ни говорил, я никогда не видел физически слабых чемпионов по борьбе. Да, вне сборов мы тогда тренировались три раза в неделю. Но по пять часов кряду. А в остальные дни, еще когда были подростками, целыми днями гоняли в футбол во дворах, боролись после уроков, «стыкались» один на один «на кулачках», по многу часов гоняли на катке, сражались на палках. В школах большое внимание уделялось спортивной гимнастике, комплексу ГТО. В лесах вокруг Подольска, в котором живу я уже много лет, нет, наверное, ни одной тропинки, где бы не бегал кроссы или не гонял на лыжах. И все это с колоссальной отдачей, с желанием, с мечтой.
— В тех местах и родились?
— Родился я в Москве. Но перед войной моего отца Андрея Михайловича, доцента энергетического института, по ложному доносу вместе с семьей сослали. Так мы оказались в Горно-Алтайске. Когда мне было четырнадцать, разрешили вернуться. Но отец, надорвавшийся на лесозаготовках, ушел рано, в 53 года. Он мечтал, чтобы я стал инженером, поэтому МВТУ был выбран мной не случайно.
Начал заниматься самбо на четвертом курсе. Я был очень крепок физически: гранату метнул на 76 метров, а своего одногруппника, перворазрядника по самбо сумел запихнуть под парту.
— Ну да, со мной ты сладил, — с обидой сказал Иванов, — вот приходи к нам на секцию, поборись с Генрихом Шульцем, тот тебе и на руки, и на ноги болевых наделает.
— Никто мне ничего не сделает, — с полной уверенностью в своей правоте возразил я. И на следующий день мы пришли к Генриху Карловичу.
— Вот он, Генрих Карлович, говорит, что вы ему не сможете сделать болевой, — без обиняков заявил Саня.
Шульц достал из шкафа куртку и самбистские трусы. «Надевай, — сказал тренер, — для начала поборешься в партере вот с этим молодым человеком».
Этого соперника сменил другой, затем третий. Но ни один так и не сумел «отломать мне лапу». Видимо, сработал природный борцовский инстинкт. Не зная техники, я защищался так, как и следовало в этой ситуации.
— Хорошо, — сказал Шульц, — приходи завтра. На следующий день и в самом деле со мной боролся уже сам учитель. Самоуверенность моя была посрамлена, я падал во все стороны от разных приемов, которые венчались болевыми захватами на разные конечности. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что такое настоящий мастер. Так начались мои тренировки. Иногда Генрих Карлович, чтобы поднять мою самооценку, позволял себя уронить. И говорил: «Вот видишь, ты уже бросаешь чемпиона СССР».
Через два года я стал чемпионом Москвы. И мы вместе с тренером поехали на чемпионат СССР. Для меня это был прыжок в неизвестность. Шульц меня всячески опекал. Учил, как правильно согнать вес, чтобы при этом не потерять силы. В поезде он ел часто, но понемногу. В основном вареную курицу. Главную сгонку, в виде кросса и тяжелой тренировки на ковре оставлял на последний день. Я занял восьмое место, а Генрих вышел в финал с другим известным борцом, чемпионом Европы по дзюдо Борисом Мищенко.
Мищенко на первой же минуте атаковал броском через спину с коленей. Карлыч упал на плечо, то есть проиграл минимальную оценку, но тут же, как на пружине, взвился на ноги. Он схватил Бориса за дальнее плечо и ближнее бедро, по своей ноге, как по рельсу, затащил соперника к себе на таз, и бросил того на всю спину, сам оставшись в положении стоя. Чистая победа! Мгновенная и великолепная.
Никогда нельзя было предугадать, что Шульц сделает в следующую секунду на ковре. У него не было «коронных» бросков. Если было нужно, он сочинял их по ситуации.
В один ряд с Шульцем, не кривя душой, я бы поставил и Толю Бондаренко. Великий борец, обладавший невероятной взрывной силой, борцовской интуицией и пламенным темпераментом. К слову, Анатолий Афанасьевич еще и великолепный игрок в бильярд. Шестикратный чемпион СССР по самбо, пятикратный чемпион Европы по дзюдо, думаю, что по обоим этим видам борьбы он мог бы стать и чемпионом мира. Но каждый раз находилась причина, и на чемпионат мира везли другого борца.
На одном из первенств страны мы с ним встретились в схватке за выход в финал. Толя, который всегда выходил на ковер, чтобы «разорвать» своего оппонента, на этот раз был не в форме и избрал совершенно другую тактику. Он уперся рукой мне в пояс на животе (сорвать этот захват было невозможно, как я ни пытался) и, казалось, помышлял только о защите. Он стоял, как скала, но, выбрав момент, когда я безоглядно увлекся атакой, подтянул меня за пояс и мгновенно провел зацеп изнутри. Я так и не сумел сравнять счет. А Бондаренко в финале выиграл болевым приемом у физически очень сильного борца Анатолия Трофимова. Этим они и были схожи с Шульцем. Не имело значения, в какой спортивной форме они находились, на их знаменах всегда сияло: «Победа!»
В 1972 году состоялся первый открытый чемпионат Европы по самбо. Один спортивный журналист остроумно назвал его тогда «объединенным чемпионатом мира по самбо и дзюдо». Дело в том, что на эти состязания, кроме самбистов, съехались и первые номера дзюдоистских сборных из Европы и Азии. Были здесь и лучшие японские мастера татами. С одним из них, одержав три досрочные победы, Романовский встретился в финале.
— Это одно из самых печальных воспоминаний моей борцовской биографии, — продолжает рассказывать Кирилл Романовский. — Обычно предстартовое волнение, мандраж улетучивались у меня с первым свистком арбитра. А тут, видимо, сознание того, что ты впервые можешь принести своей стране золотую медаль международного достоинства, сковала мои мышцы. Да что там говорить, Нисенака в самом деле был Мастером с большой буквы. Словом, я уступил с небольшим преимуществом.
На следующий год в Тегеране проходил первый в истории чемпионат мира по самбо. Первенство СССР выиграл Геннадий Маленкин, и я рассматривался, как запасной. Руководство сборной, исходя из того, что мировое первенство будет проходить в жаркой стране, сборы решило проводить в Майкопе. Тренировочные схватки назначались в самое жаркое время дня. В партере невозможно было бороться. Ковер обжигал. В результате такой горе-подготовки ребята только теряли силы. Многие травмировались, в том числе и Гена Маленкин.
Накануне, перед отлетом в Тегеран, когда уже было проведено собеседование в ЦК партии, мне вдруг объявили, что я не еду. Причину не потрудились объяснить. Уже из газет узнал, что за нашу страну в моем весе выступал и победил олимпийский чемпион по вольной борьбе Леван Тедиашвили. Вот его рассказ об этом событии, опубликованный в первом номере журнала «Спортивная жизнь России» за 1998 год в статье «Дядю Сталина хочу поцеловать».
«Выиграл я «золото» по вольной борьбе и с полным правом отправился пить водку. Чего же на радостях не погулять? Не в наглую, конечно, страна мусульманская — втихаря разлили. Вдруг подходит ко мне Ленц, руководитель делегации, и мой тренер Вахтанг Балавадзе.
Ленц и говорит мне: «Ты, Леван, кончай водку пить, тебе завтра по самбо еще выступать». Я ничего не понимаю, думаю — шутит. Тут и Вахтанг ему вторит: «Сынок, вспомни, как по чидаобе боролся. Какая разница: что чоха, что самбистская куртка? Ты справишься!» Оказывается, спортсмен, который должен был выступать за сборную СССР по самбо, на последней тренировке травмировал плечо. А я в его весе. Пришлось его выручить и снова попотеть».
Да, запутанная история. Значит, не один только Бондаренко незаслуженно лишался поездок на чемпионат мира, но и Романовского эта обидная доля не минула. Но я бы все же хотел вернуться к началу нашего разговора, чемпионату страны в Красноярске, где Кирилл Андреевич в третий раз праздновал победу. Там было много сильных борцов, и среди них—Анатолий Юдин…
— С Толей до этой схватки мы уже встречались семь раз. В четырех победил он, в трех — я. Но он у меня выигрывал на чемпионатах СССР, а я на состязаниях более низкого ранга. Я уже рассказывал, какого масштаба борец был Юдин. Для меня это был принципиальнейший поединок. Мне удалось в начале схватки бросить его на бок передней подножкой с колена, а затем удержать это небольшое преимущество. В финале меня ждал москвич Евгений Соколов, у которого в том году я выигрывал на первенстве Москвы. Ища пути к победе в тактике, Соколов стал смещаться вправо, мне за спину, и это было неверное решение. Я дважды бросил его подхватом. На этом, собственно, все и кончилось. Соколов больше не атаковал, а меня такое солидное преимущество вполне устраивало.
На этих словах Романовский взял в руки инструмент, словно давая понять, что на сегодня разговор о борьбе закончен. Зато в тот вечер по традиции допоздна звучали романсы под гитару. «Эх вы, кони мои вороные, вороные вы кони мои…»
